«Услышав хор, учуяв фимиам, увидев, что проторена дорога, ты говоришь, что правда – это храм. Зачем не спросишь, а какого бога? Когда ты видишь, что бог, которому ты служишь, уже совсем не тот, и ты начинал служить другому богу, ты уходишь в отставку», – откровенничает федеральный судья в отставке Сергей Пашин. Мы пообщались с экспертом о правовой системе Беларуси и эффектах от работы суда присяжных в соседнем государстве.
– В фильме «Кавказская пленница» один герой не мог сесть, а второй называл суд самым гуманным в мире. У нас многое наоборот: герои садятся, а в гуманности возникают сомнения. Да ещё и права обратиться в конституционный суд у беларусов нет. А нужно ли это право вовсе?
В разных странах – разная практика. Не везде есть конституционные суды как таковые. В некоторых государствах его функцию выполняет административный орган вроде конституционного совета. А в некоторых конституционный контроль выполняется только по обращению органов государственной власти, как это и происходит в Беларуси.
В России спор о том, должно ли таким правом обладать физлицо, прошёл в 1991 году. Тогда право гражданина обратиться в суд за конституционным решением рассматривалось как важнейшее достижение демократии. У граждан России и сейчас есть такая возможность. Думаю, в этом отношении нужно сближать стандарты наших стран.
Гражданин, который наделён в России определённым правом, не должен иметь преимущества и привилегии по сравнению с гражданином Беларуси. При этом я говорю не о том, что нужно у россиянина отнять право. А о том, что такое право нужно добавить беларусу. Уровень гарантий не может быть снижен.
– В Беларуси нет и суда присяжных. А не мешало бы. Периодически судьи выносят, мягко говоря, неоднозначные решения в «скользких» делах с идейно-политическим подтекстом.
В 90-ые годы был принят модельный уголовно-процессуальный кодекс для стран СНГ. В разработке этого кодекса участвовала и делегация Беларуси. На межпарламентской ассамблее представители Беларуси также проголосовали за этот кодекс.
Более того, в Беларуси поправки в уголовно-процессуальный кодекс о внедрении суда присяжных заморозила президентская власть. Настала пора их размораживать!
Суд присяжных – это форма народовластия. И форма не политического народовластия, а, прежде всего, диалога между властью и гражданским обществом по поводу важнейших прав человека.
Да, суд присяжных не является необходимостью. Но писатель Оскар Уайльд сказал «Можно прожить без насущного, но как прожить без того, что не так необходимо?». Такая форма суда существенно улучшает правовой климат в стране.
– В нашей стране официально предусмотрены «постфактум-индульгенции». Задержанных бизнесменов и чиновников отпускают, не возбуждая уголовное дело, если те покрывают инкриминируемый ущерб в кратном размере. При этом непонятно – виновны ли они, и насколько. Как относиться к такой практике?
В Российской Федерации тоже есть закон, который позволяет не избежать, но прекратить уголовное дело за деятельным раскаянием. Однако президент России в эти вопросы не вмешивается, решений по указам о помиловании не принимает.
Теория вопроса связана с тем, что и российский и беларусский уголовный кодексы выросли из советского прошлого. И некоторая подозрительность вкупе с презрением по отношению к предпринимательству сохраняется. А в уголовных кодексах обеих стран есть преступление и «как бы не совсем преступление». Кодексы сочетают преступные и непреступные деяния.
В своё время это отмечал Европейский суд по правам человека: в административных кодексах у нас фигурируют преступления, а в уголовных – деяния, которые граничат с гражданскими деликтами. Отсюда и возникает специальный льготный режим для предпринимателей при заключении их под стражу.
– Но это лицеприятие и корысть. Генпрокурор или представитель соответствующей комиссии не понесёт прошение президенту от тракториста, который украл мешок картошки, хотя и готов вернуть три мешка. А прошение от проворовавшегося чиновника понесёт. И носит!
Это древний принцип римского права «Aquilae non captas muscae» – орёл за мухами не охотится. Сама процедура, которая предполагает вовлечение президента, создаёт неравенство. Разумеется, из-за мешка картошки президент не будет отрываться от более важных дел. Эта процедура должна быть доступной для всех. Распространять её нужно не только вверх, на толстосумов, но и вниз, на простых людей, которые получают реальные сроки за незначительные деяния.
Например, у нас, в России, примерно треть осуждается за кражи. Наказание в виде лишения свободы из них получает 25-27%. В ряде случаев судьба человека может быть перечёркнута, в общем-то, за пустяк. А достаточно было бы возмещения ущерба и общественного порицания. Я считаю, что вышеуказанная процедура вполне могла бы распространяться и на простых людей, без президентского помилования.
– Несколько лет назад в Минске застройщик фактически выжил две семьи из частных домов. Город разросся, и собственникам пришлось подвинуться не солоно хлебавши, с несправедливыми компенсациями за приличные коттеджи. Как бороться с таким беспределом?
С ним можно бороться законодательством и правовыми позициями конституционного суда, если он будет заниматься частными жалобами. Если не будет, то всё очень трудно: судебная система работает по накатанной, а на пространстве СНГ – в интересах государства, а не человека.
В России рассматривались громкие дела о возмещении бывшим собственникам стоимости конфискованного имущества. Конституционный суд встал на сторону власти, сказав «Что сделано, то сделано. А государство защищает вас… если хочет».
Нужно принимать европейские стандарты, когда и обычный суд может вдаваться в конституционные вопросы. А в случае с домами в Минске явно затронут вопрос о незыблемости права собственности. Важно заниматься правовым просвещением. И постепенно отступать от советского права в сторону более прогрессивного, европейского.
– В России суд присяжных существует ещё с царских времён. Как он появился? Какая динамика в его работе есть сейчас?
Есть страны, где суд присяжных вырос – Британия и Скандинавия. Там суд присяжных воспринимается как национальное достояние. А есть страны, где он был введён. Например, в Германии и Бельгии суд присяжных ввели в связи с военной активностью Наполеона Бонапарта. Судебная система в России развивалась как в Европе: был институт судных мужей, обыскных людей, хотя и с отставанием на 5 веков. Всё было бы хорошо, если бы Пётр I не заменил суд розыском в 1697 году. Наконец, суд присяжных ввели в России в 1864 году, хотя он имел все шансы вырасти в стране изнутри. Уалось ввести не везде: его не было в Сибири и в азиатских губерниях.
Суд присяжных – это не юридическое и не техническое учреждение, а нечто большее. Государь ввёл этот суд для того, чтобы вчерашние крепостные люди стали гражданами и дали власти обратную связь, а оставшиеся сословия не слишком задавались. Дворянин в роли присяжного мог сидеть между купцом и беднейшим крестьянином. Да, имущественный ценз на попадание в коллегию присяжных был, но в списки присяжных сельские старосты включались автоматически, независимо от благосостояния. Те не хотели идти в присяжные и посылали вместо себя неимущих крестьян, которые «за овчину горло драли».
Есть несколько важных и интересных пиков в развитии суда присяжных в России. Например, отмена оправдательных приговоров. Как только верховный суд начинает в массовом порядке отменять оправдательные приговоры, значит, поступила команда «гаси!». Динамика: в 1996 году отменено 17% оправдательных приговоров, в 1999 – уже 51%. На Западе отменить оправдательный приговор суда присяжных невозможно!
В 2008 году суды присяжных были отменены по делам, в которых заинтересовано ФСБ: террор, диверсии, шпионаж. Соответствующий закон, как и все гадости у нас, был подписан под праздничек, 31 декабря 2008 года.
А в 2009 году под предлогом разгрузки Верховного суда из ведения суда присяжных изъяли дела о преступлениях против правосудия. В том числе – о пытках, фальсификации доказательств и взятках – словом, о том, в чём заинтересовано государство. В 2012 году возможности обратиться в суд присяжных лишили обвиняемых в убийстве женщин, несовершеннолетних и людей старше 65 лет. Под предлогом того, что их нельзя расстрелять. Нельзя расстрелять? Зачем нам такой суд…
Недавно, был принят закон о распространении суда присяжных на районные суды. В нём есть 3 важных пункта. Первый – сократить количество присяжных до 8 человек (под предлогом того, что плохо собираются). Второй – урезать процедуру допроса кандидатов в присяжные и запретить сторонам задавать вопросы об оценке объективности присяжных. Третий – с 2018 года ввести суд присяжных в составе 6 человек по делам об убийствах и тяжких телесных повреждениях, повлекших смерть.
Суд присяжных должен быть массовым явлением. В прошлом году в России он рассмотрел всего 224 дела за год – это ничто! В США за тот же период – 165 тысяч. А в царской России, когда не было компьютеров и факсов, а повестки присяжным разносили пешие курьеры, рассматривалось 47 тысяч процессов ежегодно! И в ведении суда присяжных находилось 411 составов преступления, а не 23, как сегодня.
– Кран гражданского суда перекрывают – значит, от него есть объективная польза для ПРАВОсудия? Значит, он представляет неудобство для определённых кругов?
Благодаря суду присяжных улучшилось качество предварительного расследования. Следователи сплошь и рядом считают крахом попадание дела в суд присяжных. Получила распространение модель состязательного правосудия.
Появилась обратная связь – к честным лицам наших правоохранителей поднесли зеркало. И в нём они увидели, что суд присяжных, по сравнению с обычным судом, оправдывает на порядок чаще. Почему так? Может, присяжные дураки?.. Везде умные, а у нас дураки? А может, следствие безобразное?
Как моллюск поступает с песчинкой? Пытается от неё избавиться. Не получается – обволакивает её перламутром. Для нас это жемчужина, а для моллюска – одно огорчение. Так и с судом присяжных.
Власть увидела, что теперь нет гарантии осуждения человека, который назначен врагом. Суд вступил в конфликт с властью. Как же так – всегда дела проходили, а теперь присяжные оправдывают?! Но самое страшное в том, что судьи вступили в конфликт сами с собой. Я беседовал с одной судьёй, милой женщиной. Она говорит: «Присяжные оправдали. Да, согласна, надо было оправдать. Но я бы ни за что не оправдала!»…
А судьи наши – буквалисты. Когда спрашиваешь у них «Вы же толкуете закон?» они открещиваются: «Нет-нет! Мы только применяем!». Получается, что применяют, но не толкуют – читай, применяют бестолково.
***
Фото: Stefan Huwiler
