«Беларусам есть чего бояться. Прецеденты созданы такие, что для беларуской государственности существуют прямые угрозы» – полагает политический философ из Украины, преподаватель «Киево-Могилянской академии», Михаил Минаков. На своей лекции в Минске в рамках проекта «Европейское кафе» эксперт рассуждал о постсоветском опыте, вертикалях власти, модерне и нашем месте в нём.
О европейской модернизации
Теория модернизации говорит, что архаика, традиции и общество, обращённое на прошлое, рассыпается. Разрыв с архаикой был связан с событиями, которые та не смогла преодолеть. Это открытие новых территорий Колумбом. Это попытка Лютера вернуть общество к первичному христианству. Это создание королевского научного общества.
Прорывы такого типа происходили всегда, но оставались в рамках одного поколения. И вдруг в Западной Европе модерн пошёл дальше. На наших территориях – Речи Посполитой, Руси – это случается в 17 веке. В Киеве запускается проект, который не умирает в рамках одного поколения – Киево-Могилянская академия.
Эта академия была крайне важна для запуска другого модернистского проекта под названием «Российская империя». Несколько интеллектуалов из «могилянки», среди которых – Феофан Прокопович – долго и убедительно продают гоббсовские идеи Петру I.
Следующий важный модернизационный этап – 19 век. Под влиянием наполеоновской революции рождается юридический документ – единый свод законов, действующих на определённой территории. После победы над Наполеоном эта идея захватывает Европу! Технологию копируют и в Российской, и в Британской империях. Представление о том, что закон един на определённой территории, стало важнейшим открытием того времени.
О советском проекте модерна
Для нашей части мира очень важным стал советский проект модерна, альтернативный капитализму. Это была попытка реализовать социальный эксперимент Маркса и Энгельса, с поправками Ленина, Троцкого и Сталина. Это была мощная и негуманная, но – модернизация.
В сути модерна лежит человеческая эмансипация, создание новых пространств для самореализации. Советский модерн был альтернативным проектом, в котором для индивида не было места.
С падением Советского союза была надежда, что советское наследие будет преодолено, и у каждого народа – свой путь в будущее. В принципе, в 90-ые годы были все основания считать именно так.
Посмотрите на конституционную инженерию! На то, как отцы-основатели создавали документы независимых государств. Обрывки советских идей мы можем прочитать в риторике, метафорах конституций, написанных в 90-е годы. В начале наших конституций неизменно присутствует мысль «из ответственности перед будущим наших народов / поколений». Этот элемент будущего всегда был крайне важен.
О доступе к ресурсам
Одна из новых гранд-теорий модернизации – от политических экономистов Дагласа Норта и Джона Уоллиса – описана в их книге «Насилие и социальный порядок». Во главе теории – идея того, что последние несколько тысяч лет человечество развивается в условиях двух порядков – открытого и закрытого доступа к ресурсам.
В порядках закрытого доступа граждане уступают под влиянием элит. Они получают безопасность в обмен на эксклюзивный доступ элит к ресурсам. Смены этого порядка происходят за крайне короткий период, будучи подготовленными заранее: США, Британия, Южная Корея, Япония… Но большинство народов застряли в прыжке, и начинают двигаться по циклам. Модернизационный прорыв в их случае ведёт к демодернизации.
Демодернизация не имеет глобального общего вида. Откуда же она берётся? Социолог Шмуэль Эйзенштадт предлагает теорию множественных модернов. Согласно ей, модернизация не является глобальным процессом. Это всегда процесс многих культурных ареалов и обществ. Фактически, это один и тот же культурный проект, с одной и той же программой, но реализуемый в разных социумах. Соответственно, реакции культуры и общества на эту программу бывают разными. Модерность несводима к одной модели.
Блестящий советский социолог Симон Кордонский в книге «Россия: поместная федерация» описывает этот феномен. Казалось бы, развал Советского союза должен стать гигантским стрессом для политических систем. Казалось бы, эти институты не должны выжить. Тем не менее, они восстанавливаются.
И получилось так, что распад Советского союза – это создание 15-ти «советских союзов».
Даже попадая в Эстонию, вы ощущаете, что это один из альтернативных вариантов продолжения советского проекта!
Сейчас в мире существует около 30 стран с режимом открытого доступа к ресурсам, и около 100 стран, которые пытаются этот доступ открыть. Но всё равно попадают в историческую колею.
О «фасадной» демократии
Опыт Украины важен для понимания всего постсоветского общества. Благодаря культурной и социальной фрагментации трансформация у нас шла гораздо быстрее. Мы уже дважды прошли циклы модернизации – демодернизации. Между 1991 / 2004 и 2005 / 2014 гг. Сейчас мы заходим на новый виток. А новый виток – это революционные преобразования, попытка изменения политической системы. Иногда требования к обновлению политики и экономики чрезмерно радикальные, утопические.
Какое-то время элиты находятся под влиянием ещё не вполне успокоившихся масс, критичных граждан, свободной прессы. А затем начинается процесс олигархизации. С экономикой в это время наблюдаются проблемы. Утопия уступает место циническому гражданскому духу, возникают зависимые от олигархов СМИ, президент становится диспетчером между разными группами и кланами.
После президент использует свою уникальную позицию «диспетчера».
Он создаёт свой клан, отодвигает всех олигархов на расстояние, устанавливает жёсткие рамки. Этот период всё ещё можно назвать «фасадной» демократией. Действуют вполне демократические институты: парламент, местные советы, выборы… Но функционируют они совершенно иначе! Называя выборы в России и выборы в Британии одним и тем же словом, мы делаем большую ошибку: это принципиально разные процессы.
В идеале выборы – это неконтролируемая смена элит. В условиях постсоветских демократий это контролируемый процесс. Через ЦИК, через вбросы, через контроль за местными комиссиями. Ведётся контроль подсчёта голосов, выдвижения кандидатов, проведения предвыборных кампаний, голосования отдельных категорий населения… И здесь появляется ноу-хау постсоветского периода: возникает вертикаль власти.
О вертикали власти
Она подразумевает объединение всех функций – законодательной, исполнительной и судебной. Финансово-политические кланы делегируют своих представителей в органы власти каждого типа. Возникают матрицы, которые уже являются маленькими вертикалями власти. В такой системе формальные и неформальные институты не совпадают. Как называется настоящее правительство в вертикали власти?
Правильно, администрация президента.
Это место, куда будут приходить кланы, малые группы и сословия. Где будут приниматься стратегические решения. Формальный кабинет министров в такой ситуации лишь исполняет принятые выше решения.
Беларусь «провинилась» перед всем постсоветским пространством: именно здесь отрабатывалась эта модель. Президентские администрации из Москвы и Киева в 1997-98 годах присылали в Минск своих людей, чтобы изучить ваш опыт.
Попытки установить президентскую администрацию в Москве как место принятия решений, происходили ещё в 1992 году. Кержаков пытался внедрить этот проект интуитивно – не получилось. Структура была рыхлой, кланы постоянно сменялись, общество оставалось динамичным. В Беларуси же динамика была не такая сильная. Вы скорее сконцетрировали структуры власти, быстрее возникла вертикаль. У вас был отстроен идеальный вариант президентской администрации.
Об умном авторитаризме
Критическая масса ошибок в вертикали приводит к тому, что эффективность решений падает, возникает кризис. Он рано или поздно приводит к новому социальному взрыву. В Украине это происходило уже дважды. Но есть очень умные авторитарные режимы. Они создают очень сильные социальные институты, пускают туда ресурсы, и удерживают ситуацию под контролем. Благодаря тому, что вписываю в свою вертикаль церкви, институт семьи, бизнес, прочую приватную сферу. Гражданский дух заменяется духом подданичества. Вместо среднего класса возникает альтернативный – класс бюджетников.
В умных авторитарных режимах демодернизация проявляет себя в смене ценностей. Кремль – показательный пример того, как опасно влияние одной церкви. Интересно, что мы говорим о России как о традиционно православной стране, но очерки по истории российской культуры приводят статистику по предвоенной России: 50% населения – православные, по 25% – протестантов и мусульман. Клерикализм в нынешнем мире очень часто является антихристианским. И выступает как часть идентичности, заявление о поддержке несвободы.
О креативе налоговых институтов
Крупные бизнесмены легко попадают в зависимость от системы. С мелкими сложнее. Малый и средний бизнес контролируют налоговые администрации. Это крайне интересные институты! В них столько креатива!
Интересен украинский пример. Налоговые институты у нас развивал бывший геолог – Николай Азаров. Он попадает в политику, становится бюрократом, и создаёт институт, который работает как нефтедобывающая система. Только ресурсом в нём вместо нефти становится бизнес. Нужно зарабатывать на людях, которые зарабатывают деньги. Промысел! Утверждается план добычи… Возможно перевыполнение плана по налогам…
О России
Путинская Россия – это мощный проект антимодерна. Влияние этого проекта крайне заметно. Для Украины оно проявилось в пакете законов, принятых господином Януковичем и меньшинством в парламенте. Этот пакет копировал те законы, которые Владимир Путин продвигал в течение двух лет, при полной поддержке СМИ и безоговорочной поддержке думы. У нас это было сделано за один день, при поддержке меньшинства. Конечно, общество вспыхнуло, и мирный майдан перешёл в радикальную стадию.
Качество элиты связано с главным ресурсом, на котором живёт общество.
В России нужны были элиты с повадками, стратегиями и инстинктами, которые помогут добыть нефть.
А ещё – провезти её через огромные территории и договориться в чуждых политических культурах о продаже. Это могли сделать только системные, закрытые группы людей – КГБ. Именно они и побеждают в России, поскольку только они смогли реализовать этот политэкономический проект. Появляются petro-мачо, живущие за счёт нефти, Petroleum’а. Эти petro-мачо создают миры, в которых нет места женщинам, меньшинствам и свободам.
Заглавное фото: eurocafe.by
