Политический кризис в Беларуси привел к разрушению многих социальных и коммерческих структур. На фоне происходящего правового дефолта и репрессий многие ожидали падения уровня экономики. Но этого не произошло благодаря внешнеторговому экономическому чуду, которое до сих пор позволяет белорусской экономике держаться на плаву и с перспективой смотреть в ближайшее будущее.
Об основных тенденциях в мировой и белоруской экономике поговорили на панельной дискуссии Всемирной недели предпринимательства вместе со старшими научными сотрудниками исследовательского центра Beroc Дмитрием Круком, Львом Львовским и Анастасией Лузгиной.
Дмитрий Крук:
— Неопределенность зашкаливает в глобальной экономике как никогда. Возможны качественно разные сценарии. Ковидный спад удалось сгладить беспрецедентным стимулированием — и фискальным, и монетарным. Объёмы стимулирующих вливаний были ощутимо больше, чем даже в 2008-2009 году. Это обнажает два вопроса: каков сейчас ожидаемый натуральный рост без этих стимулов и может ли глобальная экономика вернуться к тому, что было до ковида? Мир изменился. На устранение логистической катастрофы при хороших сценариях потребуется не менее года. Китай здесь — очень важное неизвестное. Если рост в Китае резко замедлится, это будет новый неожиданный шок для всей глобальной экономики. Второе большое неизвестное — инфляция. Таких показателей роста инфляции в развитых странах не было последние 35 лет. Центробанки продолжают надеяться, что это временный феномен. Но если не будут быстро свернуты искусственные стимулы, инфляция может стать постоянным спутником. Это создает огромную палитру возможных сценариев.
Первое — как поведут себя центробанки. Начинать ли отказ от количественного смягчения и пытаться ли выйти на монетарную политику? От этого зависит инфляционная/неинфляционная развилка, перспективы роста и что мы получим на фондовом рынке. Второе — что будет, если произойдет ужесточение монетарной политики? Насколько смогут обслуживаться долги, накопленные за время ковида? От ответов на эти вопросы вырастает много развилок.
Лучший, на мой взгляд, сценарий, — сохранение инерции высокого восстановительного постковидного роста в 2022-м, в районе 4% с повышенным уровнем инфляции. Самые плохие — ускорение инфляции, переход развитых стран в область двухзначной инфляции, шоки на фондовых рынках и возможность перехода в фазу долгового кризиса, что может привести к срыву в рецессию на глобальном уровне.
Лев Львовский:
— Доходы стали слегка опускаться только последние пару месяцев — до этого они росли хорошими темпами благодаря все тому же внешнеторговому чуду. Потребительская активность все еще в депрессии, вероятно, из-за этой неопределенности. Видимо, люди откладывают, причем не на депозит, а под матрас, а значит, эти доходы не участвуют в экономике сейчас и не используются как инвестиции, а просто лежат для отложенного потребления. Сейчас внутренний спрос все еще стагнирует. Что касается государственного спроса — стараются его не опускать, из-за этого и был запланирован дефицит бюджета — денег потреблять столько же; столько у нас нет, но мы займем у кого-нибудь, читай России, чтобы попотреблять. Пока что это работает, в дальнейшем все будет зависеть от действий России: сможет ли государство поддерживать потребление выше, чем доход, даст ли Россия еще денег. Китай уже перестал давать, Европа — тем более.
Анастасия Лузгина:
— За 2020 и 2021 год мы видели значительное снижение валютных вкладов населения. Население сняло почти 2,5 млрд $. Мы наблюдали небольшое снижение и до 2020 года, но это был переход валютных вкладов в рублевые в рамках политики дедолларизации. Теперь упали и валютные депозиты, остановился рост рублевых депозитов: деньги остановились, не дойдя до банков. Частично эти средства тратились на покупки, в том числе значительные — машины, квартиры, происходило перераспределение вложения средств. Вполне возможно, что сейчас, когда замедлился рост реальных доходов, часть этих накоплений может использоваться, чтобы сохранить привычный уровень жизни. В последнее время население стало чистым продавцом валюты, это говорит о том, что население тратит валюту, меняет на белорусские рубли и, скорее всего, за счет этого и поддерживается уровень потребления.
Развитие экономики России и Беларуси при оптимистичном сценарии
Лев Львовский:
— Для таких беспрецедентных событий, которые постигли мир в 2020 году, человечество проходит этот кризис очень хорошо. Принимались меры, с помощью локдаунов были спасены сотни тысяч людей, при этом удалось избежать глобального экономического кризиса. Экономики, конечно, были введены в состояние комы, но восстановительный рост этого года показывает, что это была искусственная кома. Настоящие же кризисы бывают очистительными для мировой экономики — это очищение экономика не прошла за цикл 2020 года.
Как маленькая экономика, мы тоже зацепились за хвост этого восстановительного роста. Мы наблюдали, как рынки лихорадит — были довольно резкие колебания, и Беларусь от них выиграла. Мы не выросли по-настоящему, не стали производить что-то новое, а вырос спрос и цены на то, что производилось ранее. Это и создало так называемое внешнеторговое экономическое чудо. Спрос вырос именно на узкие категории наших экспортных товаров. Обычно, когда растет экспорт, растет и импорт, но в этот раз импорт вырос не так сильно.
Мы все родом из Беларуси, для нас мировая неопределенность должна выглядеть как суперстабильность. Когда в Америке инфляция поднимается от 2 до 6%, там у людей выпадают волосы от стресса, а для белорусских предпринимателей это, наверное, ничто.
Складывая много неопределенностей, можно получить одну определенность. Речь о диверсификации. Место рождения самой большой неопределенности — белорусская экономика с неопределенностью во всем. Законы меняются раз в два дня, новые декреты вводятся, старые убираются, то, что обещано не менять, — меняется. Дело не в том, что у нас плохие законы, а что они меняются очень быстро, приспособиться к этому очень сложно. Риски торчат отовсюду: аресты предпринимателей, ключевых сотрудников, проблемы с производством, с налоговой — мы все это наблюдаем каждый день. Думаю, тренд белорусского бизнеса будет идти именно на потенциальное снижение рисков. Например, IT-компании уже диверсифицируют свои риски, выводя ключевых сотрудников за рубеж, выходя на новые рынки.
Если вы производите столешницы в Беларуси, то активно задумаетесь, а не стоит ли открыть производство столешниц еще и в Киеве на всякий случай. Это, наверное, неплохой стимул для белорусских предпринимателей. Белорусский бизнес, который переживет это время, думаю, будет еще лучше приспособлен к новым вызовам времени. Кроме того, мы видим развитие горизонтальных связей белорусского бизнеса за рубежом, когда белорусский бизнесмен, переезжая в Киев или Черногорию, не перестает быть белорусским бизнесменом, а продолжает развивать связи внутри белорусского комьюнити. Думаю, для этого будет построена необходимая инфраструктура.
Дмитрий Крук:
— Если руками сейчас не трогать курс, он бы укрепился гораздо более ощутимо. Нацбанк в течение нескольких месяцев выкупает валюту с рынка, создавая определенную подушку. Но это может сыграть и злую шутку. Насколько устойчиво внешнеторговое чудо? Если оно задержится на год-два, это будет более или менее естественно и оправданно и хорошо для экономики, поскольку это серьезный фактор сдерживания инфляции и барьер на пути финансовой дестабилизации, которая висит над нашей экономикой дамокловым мечом. Никто не ожидал такого роста экспорта в этом году, но мне сложно представить, за счет каких возможностей вероятен рост экспорта в следующем году. Я бы ставил задачу максимум удержаться на текущем уровне, тогда с уровнем обменного курса все будет плюс-минус окей. Но мы помним про санкции и то, что восстановительный рост будет постепенно остужаться в 2022 году, и возможно, что уровень экспорта вернется к исходному уровню. Эта неопределенность может определить существенные колебания курса, может произойти резкий и болезненный возврат назад.
Лев Львовский:
— Я бы добавил ещё важного слона, который находится в комнате, но которого мы игнорируем, — это наш госдолг. С дефицитом бюджета мы сейчас справляемся, но в следующем году нам нужно будет выплатить более 3 млрд долларов госдолга. Что будет, если Путин не даст денег в следующем году? Надо будет переписывать всю модель. Конечно, у нас есть в золотовалютных резервах около восьми миллиардов, но если мы выплатим такой кусок без участия России, без рефинансирования этих долгов, то это серьезнейшим образом изменит всю картину белорусской экономики и все шансы на дальнейшую стабилизацию обменного курса и так далее. Разговоры о рефинансировании этого долга ведутся, но пока, если верить российскому ТВ, ни к чему не пришли. Если верить белорусскому ТВ — все будет хорошо. У нас остается этот важный риск.
Дмитрий Крук:
— Эта опасность во сто крат может быть выше — январь-февраль 2023 года, когда однократно предстоит погашение евробондов на 800 млн. Если долг в 2022 году как-то можно погасить, там не будет одномоментных больших выплат — но это уже будет большая нагрузка на ЗВР, — то в 2023 как вишенка на торте — одномоментно 800 млн надо погасить. И это, боюсь, будет серьезная проблема, если доступ к рынкам не будет восстановлен.
Но не все внешнее торговое чудо неустойчиво. Например, в производстве мебели и приборостроения экспорт превысил доковидный на 30-40%. Очень радикально за последний год с небольшим вырос экспорт мебели в Польшу и Германию. Подозреваю, что это не исключительно связанно с ценами, хотя. наши производители могут придерживать рост цен по сравнению с мировыми, и у нас есть доступ к лесу. Важная штука, что у белорусских производителей есть определенные ноу-хау. Например, белорусы воспользовались логистическими перебоями и более продвинутыми бизнес-моделями посткарантинной реальности, когда люди менее активны. Вижу в этом большую перспективу для белорусского бизнеса, потому что восстановление предпандемической нормальности займет время. Использование своих ноу-хау за рубежом может стать дополнительным фактором возможности.
Анастасия Лузгина:
— Когда смотрим на кредиты, нужно смотреть и на ставки по депозитам. Они тоже достигают 17-18%. Если банки привлекают деньги под такой процент, то выдавать ресурсы они будут точно не ниже. Почему установился такой уровень ставок? Прежде всего, инфляция. В этом году она ускорилась, превысила в годовом выражении 10%, это определяет стоимость ресурсов. С другой стороны, Центральный банк проводил жесткую денежно-кредитную политику, она также определяет стоимость ресурсов. В то же время нельзя сказать, что ресурсов нет — в экономике они есть, и достаточный объем ликвидности. Дальнейшее развитие определяется тем, как будет развиваться дальше экономика. В зависимости от этого мы увидим динамику цен, стоимости банковских ресурсов.
Инфляционные ожидания на данный момент выше, чем есть сама инфляция. Соответственно, люди отдают свои деньги в банк и идут на определенный риск, который должен быть компенсирован высокими ставками, чтобы они доверились банку.
Фото: unsplash.com
