«Мы попробовали рынок в начале 90-х, и он нам не понравился. А сегодняшняя белорусская экономическая модель умирает, и это нормально. Так случается со всеми странами, пытающимися построить социализм». Bel.biz поговорил с ученым-экономистом Леонидом Злотниковым о том, перед каким выбором сейчас стоит страна, и сколько в новом году будет стоить стабильность белорусской экономики.
Мы обернемся на несколько десятков лет назад, сравним прошлое с настоящим и поймем: страны, где пытались строить социализм в том или ином варианте, рассыпались. То же самое происходит и с белорусской экономической моделью – она умирает.
В конце 60-х гг. я работал в НИИ Госплана БССР, изучал как работает госплан. Тогда я стал убежденным либералом, потому что понял, что анархия в хозяйстве и неэффективность в экономике СССР – от госплана. Прошло два десятка лет, и мы убедились, что у такой экономической модели нет будущего.
Беларусь ушла от социализма на 4 года, а потом время повернулось вспять
Социализм довел страну советов до нищеты, на прилавках не было ничего, кроме банок с солянкой (хорошая, кстати, закуска была!). В это время как раз пал железный занавес, люди поехали за границу и увидели, как там течет молоко и мед, а прилавки ломятся от изобилия товаров. Тогда нам захотелось, чтобы в Беларусь тоже пришел рынок, и казалось, что тогда жизнь мгновенно наладится.
Но чуда не произошло. К 1994 году средний уровень зарплаты белорусов упал на 40%. Люди обозлились, потому что не так они себе представляли этот рынок. И тут появился популист, который сказал: «Я восстановлю справедливость, и все будет хорошо». Он обещал победить коррупцию, бороться с несправедливым доходом, который получают от завышения цен… Конечно, население за него проголосовало. Уравнительная справедливость, социальная защищенность, бесплатное жилье, гарантированный государством минимум социальных благ – эти ценности привлекательны для людей, которые особо не вникают в то, как работает экономика.
На этом движение к рынку в нашей стране прекратилось.
Особенности национального социализма
Но в маленьком государстве восстановить плановое хозяйство наподобие того, что существовало в СССР, было невозможно, тем более, в окружении рынка. Поэтому у нас установилась азиатская модель общества, та, которая существовала в 30-х гг. в Германии (я сейчас имею ввиду только экономику). Ее корни нужно искать в родовом обществе первобытных племен, и самое главное в этой модели – концентрация власти и собственности в одних руках. Так мы вернулись к патриархальной модели общества, где всем командует вождь.
Такая модель не выбрана случайно и не навязана нам волей одного человека. Давайте не будем себе льстить. Беларусь всегда была отсталой окраиной царской России, 85% белорусов жили в деревнях, средняя численность предприятий – 5 человек… Потом города начали очень быстро расти, и сельское население их заполонило, взяв с собой ценности 500-летней давности, которые живы и сегодня/
Недавно я поехал отдохнуть на север Беларуси, где местные бабушки наперебой угощали меня молоком. Бесплатно, конечно же. Нам до сих пор трудно продавать.
Что делать?
Мы могли бы выдохнуть с облегчением, сказав, что просто идем собственным путем, такие уж мы «памяркоўныя» и «шчодрыя»… Но проблема в том, что «уравнительная» экономическая модель не жизнеспособна.
В Германии это поняли сразу после поражения в войне. И, отбросив амбиции, взялись строить социально-ориентированную рыночную экономику, взяв за основу подпольно разработанную в гитлеровские времена модель.
Они поняли, что самое опасное для экономики – контроль цен со стороны правительства, потому что цена – это регулятор обратной связи, без которой никакие сложные системы не существуют. Управлять ценой – все равно что попробовать руководить биохимическими процессами в клетках с помощью мозга.
Что происходит сегодня?
Я так понимаю, что белорусское правительство сейчас в растерянности. Мы продолжаем «жить не по средствам». В этом контексте весьма наивно звучит заявление министра экономики о том, что мы сможем наверстать отставание и даже на 0,5% поднять ВВП по итогам этого года за счет увеличения экспорта.
Мы отпустили курс рубля, что хорошо, но продолжаем искусственно сдерживать цены, что усугубляет и без того непростое положение в экономике
В то же время мы почти исчерпали возможности заимствования, потому что свое уже взяли, а больше нам давать не хотят. Даже Россия. А МВФ требует глобальных рыночных реформ. Но Лукашенко ясно заявил, что пока президентом будет он, мы будем жить в условиях плановой экономики.
Мирового кризиса нет
Все говорят о каком-то кризисе в общемировом масштабе. Оглянитесь! Даже африканские страны сейчас развиваются со скоростью 7–10% в год, чуть медленнее – Юго-Восточная Азия. Отрицательные темпы развития в мире имеют только 10% стран. Это значит, что никакого мирового кризиса нет.
Пока мы спали, мир перешел на новый уровень специализации
Одна из наших главных бед – вторая волна потери конкурентоспособности белорусской продукции. Первую волну мы пережили, когда развалился СССР и отечественные станки с числовым программированием и белорусские компьютеры оказались никому не нужны. Сегодня также продавать белорусские товары становится все сложнее.
Дело в том, что пока мы спали, мир перешел на новый уровень специализации – от подетальной к технологической. Что это значит, я поясню на примере. Во время поездки в Токио я посетил фирму, которая специализируется на проведении статистических испытаний. Я захожу в небольшое помещение и вижу там робота, похожего на наши станки ЧПУ, только вместо штыря у него блестящий шарик, а на станине стоит корпус фотоаппарата Кодак. Этот робот измеряет соблюдение физических размеров корпуса и отправляет протокол с результатами производителю. Затем он берет другую деталь для другого производителя и делает то же самое.
Техническая специализация в высокоразвитых странах позволила малому бизнесу выйти на новый уровень, переместив его в сферу высоких технологий. Небольшие фирмы начали специализироваться на технологических операциях, а не производстве деталей, как это по-прежнему мы наблюдаем у нас.
Если попробовать перенести этого робота в белорусские реалии, он окажется где-нибудь на МТЗ, будет выполнять необходимый объем работы за две недели, а остальные две недели простаивать. После чего руководство в очередной раз убедиться в «неэффективности модернизации».
Без нового витка в специализации и кооперации нам будет трудно производить конкурентоспособный продукт.
Что делать малому бизнесу?
А вообще роль малого бизнеса в оживлении экономики переоценить сложно. Еще раз вспомним начало 90-х гг., когда малый бизнес подавал первую подушку кислорода экономикам Польши, Литвы и других стран. Он осваивал свободные площади, начинал производить полезный продукт из того, что пропадало.
Я помню, как даже на Минской свалке в Тростенце образовался кооператив. У бомжей не было паспорта, и они очень переживали, что не могут стать членами кооператива мусорщиков.
Что делать малому бизнесу в нынешних условиях? Встраиваться в производственные цепи предприятий, не обязательно белорусских. И не бояться немножко повышать голос, тем более и терять-то им нечего.
Что нас ждет?
Цены. Обратите внимание, оптовые цены выросли на 130%, а розничные на 107%. Элементарная экономика: цены опта должны перейти в розничные, иначе там кто-то пострадает и обанкротится.
Курс. Девальвации не будет, потому что курс свободный – сколько валюты сдали экспортеры и население, столько Нацбанк и продает. В таких условиях можно удержаться. Я думаю, что к концу года курс установится на уровне 18–20 тысяч.
Инвестиции. Мы оказались в очень интересном положении: китайцы стали зарабатывать больше, чем белорусы. А дешевая рабочая сила – это хорошее условие для привлечения иностранного капитала. Поэтому, если у нас будут созданы нормальные рыночные условия, сюда пойдет капитал, как когда-то в Китай. А вслед за этим начнет расти уровень зарплат и экономика. Но для этого нужно прекратить заниматься государственным рэкетом.
Падение цен на нефть. Белорусская нефтепереработка отстала по уровню получения свежих нефтепродуктов от европейской и других. Если немцы получают выход светлых продуктов из тонны нефти 90–95%, то мы – 70–75%. Это значит, что при понижении цен на нефть наши нефтеперерабатывающие заводы практически не будут давать дохода стране. И могут оказаться убыточными, потому что у них низкая конкурентоспособность.
Я думаю, что пока народ не начнет грызть подоконники в холодных квартирах (когда продовольствие у нас станет в 2–3 раза дороже, чем у соседей) ничего не изменится.
Фото: mi3ch.livejournal.com, tio.by
1 - 1Share
