Театральное сообщество сейчас признает за кукольниками первенство в профессии.
На прошедшей Национальной театральной премии белорусские театры кукол забрали самые главные призы: лучший спектакль, лучшая режиссура (второй год подряд), лучшая исполнительница женской роли, лучший художник, лучший детский спектакль. То есть само театральное сообщество сейчас признает за кукольниками первенство в профессии. Не думаю, что большие театры и именитые режиссеры делают это с радостью, но факт остается фактом – их собственная работа такого единодушного одобрения не вызывает.
Такая репутация театра кукол возникла не вчера, и вот теперь она стабильно работает на них. Раньше общим местом было говорить о том, что многие известные актеры учились на кукольников (например, Анна Хитрик или Евгений Корняг), многие успели поработать в Театре кукол (самый яркий пример Света Бень из "Серебряной свадьбы", о которой чуть ниже подробней). Но сейчас идет обратный процесс, когда в Театр кукол приходят работать интересные артисты. Я очень жалею, что пропустил «кукольный» период замечательного молодого артиста Виталия Кравченко. Уж не знаю причин его ухода из театра, но его роль в новом спектакле "Шёлк" успела оставить заметный след, в частности я имею ввиду рецензию известного критика Вячеслава Ракицкого.
{quote-1}
Но что приятно, эти концепции становятся реальностью на белорусской сцене. Спектакли Алексея Лелявского, Олега Жюгжды, Игоря Казакова, Александр Янушкевича по своей режиссерской мысли в целом соответствуют свежим европейским театральным идеям.
В чем собственно новация кукольников? Пожалуй, остановлюсь и подробней расскажу о двух свежих премьерах театра кукол, которые, не исключено, будут отмечены следующей Национальной премией.
Начну со спектакля «Шёлк». В этой постановке Алексея Лелявского наглядно видны два основных метода инсценировки – визуализация и чтение. В первом театр кукол традиционно силен, благодаря своему богатому опыту и высокой визуальной культуре. Недаром в классицистском театре было требования «единства места», перемещения на большие расстояния в театре всегда выглядели странно и даже слабо. И только изящество художника Татьяны Нерсисян делают эти две разных культурных ситуации (глубинку Франции и экзотичный уголок Японии) визуально постижимыми для театрального зрителя. «Шёлк» – это красивый спектакль, что для театра кукол к нашей радости дело обыденное.
Другим приемом является то, что советские теоретики театра называли «прямым режиссерским чтением». С той разницей, что обычно роль «от автора», который будто бы присутствовал на сцене и зачитывал свои самые важные ремарки, исполнял кто-то один, а в спектакле Алексея Лелявского это делают все, и часто каждый за себя. Текст Барикко очень сложен для чтения, ему свойственен этот модный для интеллектуальной европейской прозы заунывный ритм… И вот выиграл ли спектакль оттого, что режиссеру удалось его передать?..
Во всяком случае, именно так в спектакле появляется акцент на главном герое – Эрве Жонкуре. Вместо Виталия Кравченко роль сейчас исполняет Максим Кречетов, которого я помню по интересной работе в РТБД. Не могу сравнить двух этих исполнителей, но скажу, что фигура главного героя делает этот спектакль особенным.
Другой спектакль «Дзяды» – это часть долгого культурного проекта. Когда-то еще студентом я был на презентации первого полного перевода «Дзядов» на белорусский язык. Его автором был Серж Минскевич. Тогда с белорусским языком и культурой, мне кажется, было еще хуже, чем сейчас, в том смысле — на них не было моды. Даже в мыслях не было, что этот текст может увидеть сцену. И вот символично, что именно этот перевод взял молодой режиссер Александр Янушкевич.
«Дзяды» спектакль непростой по композиции, сложный для восприятия. Начинается с захватывающей сцены, собственно, «дзядов», ритуального общения с духами предков. Артисты танцуют и хором произносят текст Мицкевича, а в это время на экране создается визуальный ряд (в режиме live), в котором простая еда, которую приносят для поминания усопших, превращается в духов… Душа наших предков живет в том, что мы делаем так же, как когда-то делали они… Очень интересное и главное живое решение. Янушкевич будто бы возвращает ритуалу его первоначальное значение.
К сожалению, поэма «Дзяды» не только об этом, она населенная, в ней много массовых сцен, много параллельных сюжетов. Лично мне то, как решены массовые сцены — не по душе. В них не хватает выстроенности, стилистической строгости, которая была, скажем, в «Венчании», предыдущем спектакле режиссера. Поэтический текст звучит слишком обыденно. Тот же Максим Кречетов в роли Густава-Конрада на сцене существует в бытовой манере… Заканчивается спектакль длинным (я не согласен с теми, кто считает, что слишком сумбурным) хроникальным рядом, в котором все нынешнее будто бы переплетается с давнишним. Мне захотелось пересмотреть спектакль, чтобы понять, в чем тут «фишка»…
Больше всего мне в театре кукол нравится то, что в нем нет мессианства и большие задачи и идеи, которые они ставят не задавливают рабочей атмосферой. Это очень ценно, в нашем переоцененном мире.
